Меню

СВМ - когда допустимо его нарушение?

20 октября 2019, воскресенье

У нас есть естественная способность понять, в какой-то степени, что думают другие. Это называется «теорией разума». У типично развивающегося ребенка базовая форма теории разума развивается в возрасте около четырех лет. Вероятно, что эволюция теории разума, которая существует только в полной форме у людей, была обусловлена преимуществами способности предсказывать поведение другого. По мере того, как у людей развивалась способность предугадывать мышление других, это создавало давление отбора для способности скрывать свои мысли от другого. Это, в свою очередь, оказывало давление на выбор способности обнаруживать обман. Оказывается, наша способность лгать значительно лучше, чем наша способность обнаруживать ложь. Взрослые могут выявлять ложь, сказанную детьми, только с некоторой долей вероятности. Даже будучи детьми, мы обладаем мощной способностью шифровать наш внутренний мир. Тем не менее, развитие методов чтения мозга и поведения угрожает нарушить тонкий баланс между нашей развитой способностью узнавать мысли других людей и при этом защищать наш внутренний мир. Но что именно, как спросил Риберг, "представляет собой разницу между этими двумя способами [естественным и технологическим] подхода к психической жизни других людей«?


Один из ответов заключается в том, что неуместность чтения мыслей и поведения проистекает из его сверхъестественной способности понимать («читать») мысли человека, создавая значительный дисбаланс сил между обладателями такой технологии и их «целями». Следовательно, можно считать, что обладатели технологии чтения мозга и/или поведения людей имеют «неправильный доступ» к уму этих людей. Кроме того, использование Интернета сегодня настолько распространено, что люди могут физически чувствовать, что у них просто нет другого выбора, кроме как сдать свои данные для чтения поведения в обмен на услуги. Это говорит о принудительном элементе. И это уже есть сейчас.


Это поднимает вопрос о том, должно ли право на психическую неприкосновенность частной жизни быть абсолютным. Вполне возможно, что общество может пожелать существования допустимых нарушений. Ордера могут быть запрошены и предоставлены для обыска домов отдельных лиц. Можно представить себе судью, выдающего ордер на психический поиск, который может принимать форму алгоритмического анализа всех доступных данных индивидуума и/или сбора данных нейровизуализации. Преследование за преступления на почве ненависти уже часто включает в себя фактическое разграбление жизни человека, чтобы определить, о чем он думает.


Частью оправдания допустимых нарушений может быть утверждение о том, что право на неприкосновенность частной жизни должно быть сбалансировано с другими интересами и правами. Например, предлагается мысленный эксперимент о будущем, в котором можно наблюдать внешние признаки определенных психических состояний (то есть чтение поведения), чтобы раскрыть мысли людей в чувствительных местах, таких как банки, аэропорты или даже общественные парки. Это будет направлено на предотвращение возникновения таких мыслей, и приведет к тому, что Бублиц называет «зонами ограниченной свободы мысли». Легко понять, как это может привести к дистопии, когда люди наказываются за мысли, считающиеся опасными. Это еще раз подчеркивает, что наиболее допустимые нарушения психической неприкосновенности имели бы смысл только в том случае, если бы люди могли оправданно наказываться за такие мысли. Но насколько это возможно?